Отнюдь не одна Украина пострадала от сталинской аграрной политики. Вот как обстояло дело в 1930-х годах в Мордовии.
...В начале 1936 г. руководители ряда районов снова были вынуждены обратиться за помощью к СНК МАССР и обкому ВКП(б). Например, из сообщения секретаря Инсарского РК ВКП(б) Билика следовало, что в районе фактический обмолот яровых и озимых зернобобовых оказался меньше данных государственной комиссии по определению урожайности от 7 до 25 %. В 22 колхозах района из 55 на один заработанный трудодень колхозники получили меньше 1 кг хлеба, в том числе в 6 колхозах — 0,5 кг, то есть только аванс, который был использован ими во время полевых работ. [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 1.Д. 199. Л. З.] Обеспеченность колхозников хлебом в этих колхозах была недостаточной, чем объясняется их массовый уход на работы вне района. На 20 декабря, по данным НКВД, уезжающим в отход было выдан 7161 паспорт. [Там же.] Подобное положение сложилось и в 12 колхозах Ковылкинского района. [Там же.]
С марта по август 1936 г. в порядке продовольственной ссуды колхозам 23 районов республики было выдано 31 069 ц, фуражной ссуды — 18 345 ц, а всего — 96 717 ц. Таким образом, из урожая 1936 г. колхозы должны были вернуть вместе с процентами (10 %) 106 389 ц [Там же. Л. 3]
По данным исследователя А. П. Солдаткина, новый голод, которого вполне можно было избежать, на территории Мордовии начался уже зимой 1936/1937 г. [Солдаткин А. П. Голод в судьбе советского крестьянства Мордовии // Крестьянин в миру и на войне: матер. III Меркушкин, науч. чтений. Саранск, 2005. С. 180.] Однако республиканские власти требовали от колхозов при урожае зерновых культур в 341,2 тыс. т [ЦГА РМ. Ф. Р-662. Оп. 30. Д. 171. Л. 24.] любой ценой выполнить обязательные поставки, составлявшие по плану более 95 тыс. т, вернуть ссуду колхозам — более 14,3 тыс. т, натуроплату за работы МТС — более 58 тыс. т [Там же. Ф. Р-228. Оп. 1. Д. 211. Л. 86.] (то есть всего — более 167 тыс. т). Если обязательные поставки с трудом, но выполнялись, то поступление ссуды на 30 ноября составило всего 39 %, а натуроплаты - 41,3% [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 1. Д. 211. Л. 123.] - СНК МАССР и обком ВКП(б) в соответствии с решением Куйбышевского крайисполкома и крайкома партии были вынуждены перевести в недоимку часть хлебопоставок в объеме 235 тыс. пудов (примерно 3,8 тыс. т) и взыскание семенной ссуды в объеме 120 тыс. пудов (примерно 1,9 тыс. т) для недородных колхозов девяти районов [Там же. Оп. З. Д. 16. Л. 123.]. Судя по распределению этой «льготы», наиболее пострадали от недорода Инсарский (недоимка 145 тыс. пудов), Рузаевский (65 тыс. пудов), Ромодановский (60 тыс. пудов), Кадошкинский (33 тыс. пудов) и Лямбирский (недоимка 27 тыс. пудов) районы. [Там же.]
О серьезном кризисе с обеспечением продовольствием уже осенью 1936 г. можно судить из письма демобилизовавшегося в сентябре из рядов РККА И. Чудаева, приехавшего в колхоз «Наша победа» (с. Луньга Ардатовского района). Увидев «некрасивую картину жизни колхозников», Чудаев написал письмо в редакцию газеты «Правда», в котором говорилось: «Тогда, когда мы хотим добиться зажиточной жизни, но здесь у нас получается в данное время совсем другое: колхозники, проработав круглый год, не получили ни одного килограмма хлеба или овощей, а также корма для скота. Здесь имеющийся скот уничтожается, коровы продаются за малую цену, настроение колхозников паническое и не видно пока никакой помощи со стороны вышестоящих органов. Причины этого незавидного дела такие, что плохой урожай и это все сдали в счет поставок и в МТС, а сами остались без зерна...» [Там же. Оп.1. Д. 183. Л. 51.]
Недород 1936 г. снова вызвал снижение численности поголовья скота на территории МАССР, которое увеличилось после 1933 г. С 1936 г. связан всплеск смертности (до 33 328 чел.) на фоне падения рождаемости (до 48 435 чел.) по сравнению с 1935 г., прирост населения составил всего 15 107 чел. Увеличилось количество больных сыпным тифом и дизентерией.
Сообщения о хроническом недоедании, опухании от голода стали приходить в массовом количестве руководству республики с января 1937 г. из Ковылкинского, Краснослободского, Кочкуровского, Ельниковского, Теньгушевского и других районов. Так, 13 января 1937 г. нарком внутренних дел Ванд сообщал председателю СНК МАССР А. Я. Козикову: «В селах Варжелей, Дракино, Кажлодка (Торбеевский район. — Т. Н.) со стороны антисоветского элемента имеются тенденции разгрома подсобных хлебных складов районного пункта Заготзерно, которые расположены в этих селах, а имеющийся хлеб распределить по крестьянам». [ЦГАРМ. Ф. Р-228. Оп. З. Д. 22. Л. 7.] В с. Мордовские Юнки все колхозники и единоличники питались суррогатами, в селе свирепствовал тиф и скарлатина. «Колхозники Челмакин Семен и Аремкин Федот ходят в совхоз "Красноармеец", подбирают дохлых свиней и едят со своей семьей». [Там же.] Тяжелое положение сельских жителей фактически не оказало никакого влияния на отношение к ним представителей власти, требовавших любой ценой выполнения всех обязательств перед государством. Так, в голодающем селе Мордовские Юнки член ВКП(б) Силкин заявил: «Если вы, колхозники, не будете платить налог, я всех неплательщиков выведу на улицу, положу вверх спинами и стану ездить на вас железными боронами, а налог все-таки возьмем». [Цит. по: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 180.]
Анализ спецсообщений показывает, что в тяжелейшем положении оказались и добросовестно трудившиеся члены колхозов, и оставшиеся единоличники, которым помощь приходила в самую последнюю очередь.
В с. Старое Дракино Ковылкинского района С. Морозова, вдова, член колхоза с 1931 г., в 1936 г. выработала 211 трудодней, а получила только один пуд муки. Скота нет, домашние вещи все были распроданы. От недоедания у ее детей опухли лица, руки и ноги, им пришлось бросить учебу. [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 8.] То же отмечалось в с. Токмово и Алькино. [См.: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 180.] В с. Старые Турдаки Кочкуровского района колхозник А. Пяткин (семья пять человек) в 1936 г. выработал 600 трудодней. От систематического недоедания вся его семья опухла. В подобном положении находились еще четыре семьи колхозников. [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 86.]
В марте-июне 1937 г. голод продолжал «гулять» по Мордовии. НКВД давал сведения из Теныушевского, Кочкуровского, Ковылкинского, Кадошкинского, Зубово-Полянского, Ромодановского, Краснослободского, Рузаевского и других районов. «2 марта 1937 г. в с. Шокша Теныушевского района от недоедания умерла единоличница Малашкина Аксинья Романовна. В том же селе еще два случая опухания от голода. Секретарь райкома ВКП(б) отказался помогать единоличникам. В том же районе, в с. Веденяпино массовое сыпнотифозное заболевание, 18 чел. отправили в больницу». [Цит. по: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 181.] Районные власти пытались скрыть факты смерти от голода, о которых сообщали органы НКВД. Так, на запрос о проверке смерти 2 марта 1937 г. А. Малышкиной председатель Теныушевского райисполкома ответил, что она умерла от того, что случайно упала в подпол и сильно ударилась. [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 372.] 15 марта 1937 г. от голода умерла колхозница с. Новая Пырма Кочкуровского района Е. Бояркина, которая до поступления в больницу ничего не ела. [Там же. Л. 396.] 28 марта в с. Красаевка Торбеевского района «на почве систематического употребления суррогатов умерла колхозница Калинкина Анисья Константиновна». [Там же.] В с. Салазгорь Торбеевского района в семье единоличника В. А. Юфкина от недоедания умерли два сына: девятилетний Владимир — 25 мая 1937 г., а двухлетний Василий — 16 июня. Проверкой было установлено, что жена Юфкина обращалась в райисполком за помощью, но ей было отказано. [Там же.]
Из-за продовольственных затруднений в ряде сел дети перестали посещать школы. Например, в с. Мордовское Коломасово (Ковылкинский район) вследствие питания суррогатами и сильного истощения из 160 учащихся посещали школу только 40-50 чел., в с. Шадым — 109 чел. [Там же. Л. 398.]
В Красную армию из голодных сел родным и близким слали письма, которые перехватывали органы цензуры и докладывали о их содержании руководству республики.
Из письма Надейкиной (с. Старое Бадиково Зубово-Полянского района) сыну красноармейцу П. Надейкину: «Я тебе посылаю, наверное, последнее письмо, видно, больше и не увижу Вас, ждем голодной смерти. Кто хлеба даст кусочек, кто картошку, этим и кормимся». [Там же. Л. 399.] Из письма Н. Катюшкина (с. Каймар Краснослободского района) своему родственнику красноармейцу Катюшкину: «У нас будут умирать с голода, едят околевших лошадей. На нашей улице околели две лошади, наши соседи разобрали их нарасхват как мед». [Там же.] Из письма жителя с. Старые Селищи (Большеигнатовский район) своему родственнику красноармейцу Е. Варейкину: «У нас в селе зараза и старые и малые умирают каждый день, скарлатина — пухнет горло и еще новая болезнь, весь человек пухнет. У Марфы умерла Сима, у Васи умер Виня, Крюков Гриша умер, просто подряд в каждом селе умирают. Лошади падают, люди их употребляют в пищу». [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 400.]
Стремясь избежать голода, колхозники и единоличники пытались покинуть деревню. Такое желание, например, фиксировалось во многих письмах в РККА. Из с. Атюрьева (районный центр): «Тут жизнь доходит до трубы, нет ни хлеба, ни картошки, и негде купить. Из нашего села разъехались почти все, дома продали даром, около 200 семей уехали кто куда». [Цит. по: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 183.] Из с. Давыдова (Кочкуровский район): «Сообщаю о своей жизни, живем мы очень плохо, не завидно. Придется сидеть без куска хлеба на лебеде. Хотим вербоваться во Владивосток». [Там же.] Из с. Большое Маресьево (Чамзинский район): «Сажать картошку нам будет плохо потому, что половина лошадей подохли, а половина висят на веревках, так что придется копать лопатами землю. Отец хочет куда-нибудь уехать, но колхоз не пускает и паспорт отобрали, так что жить стало очень трудно». [Там же.] Из с. Кочелаева (Ковылкинский район): «...в Коломасове осталось 130 дворов, а то продают и ломают, уезжают кто куда. Еще уедут много семей, и многие умирают с голода». [ЦГА РМ. Ф. Р.-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 398.]
Сельские жители прекрасно осознавали, кто является главным виновником голода. Так, единоличник с. Кажлодка (Торбеевский район) Ф. Кормишкин в разговоре с односельчанами говорил: «Сталин народ заморил голодом, народ терпит до определенного времени, потом возьмут, да накинутся на хлебные склады. Только одним плохо, нет у нас в крестьянстве организованности. Если была бы организованность, как у рабочих, мы бы голодными не сидели». [Там же. Д. 3. Л. 7.]
Интересна оценка происходящего сельской интеллигенцией, в частности учителями. Например, учитель Чеберчинской школы Дубенского района И. Знаменский так ответил на вопрос «Лебеда — это культурное растение?»: «До колхозного строя лебеда являлась дикорастущим растением, а теперь, то есть после коллективизации, лебеда является культурным растением и употребляется вместо хлеба». [См.: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 184.]
А. П. Солдаткин привел в статье «Голод в судьбе советского крестьянства Мордовии» письмо, обнаруженное при задержании у учителя из д. Мазилуг Торбеевского района И. Ведякина. В нем, в частности, говорилось: «Товарищ Сталин, я учительствую двадцать лет, и не видел за время моей работы столько голоду, как в настоящее время. Вот уже две недели сижу без хлеба, и нельзя достать ни за какие деньги. Это не человеческая жизнь, а собачья, так жить в дальнейшем невозможно. Многие учителя голодают и бросают работу, уезжают в Москву за куском хлеба. Колхозники то же самое голодают... Вы пишете, что колхозы растут и крепнут, а качественно одно горе. Скотина в колхозах дохнет, ничего нет. Землю убирают плохо, земля истощала, хлеб родится плохо. Колхозники колхозную жизнь проклинают: "Круглый год работали, получили 300 г на трудодень".
Товарищ Сталин, в единоличном хозяйстве лучше было, как Вы не хвалите. У каждого было свое хозяйство, скотина была. Бывало работают, радуются, а сейчас в колхозах одно ругательство, беспорядок, и каждый себе тащит... Товарищ Сталин, а Вы пишете, что в капиталистических странах голод, это не верно, а голод в СССР. Это будет правильно и верно. Весь хлеб отправили в Испанию, а в М АССР колхозники и служащие помирают». [См.: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 190-191.]
Чтобы не умереть с голода, единоличники, не имея тягловой силы, были вынуждены выйти в поле и пахать практически на себе. Так, К. Горшков из с. Зайцева Рыбкинского района, середняк, выходец из колхоза, 24 апреля 1936 г. запряг своих детей в возрасте восьми, двенадцати и четырнадцати лет в плуг и пахал с их помощью приусадебный участок. Погоняя детей, Горшков кричал: «Вот до чего дожили при Советской власти, вместо лошадей детей стали запрягать в плуг». [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 18. Л. 18.] Жители с. Старый Город Темниковского района Зубарев и Бякин, соединившись семьями, впрягались в плуг и пахали свои огороды. [Там же.] В с. Покровские Селищи Зубово-Полянского района единоличники производили пахоту на себе, запрягая в плуг мужчин по 10-15 чел., женщин по 15-20 чел., приспособив специальные лямки вместо хомута. Одна из таких групп во время пахоты вывесила на плуг красный флаг и распевала антисоветские частушки, например: «Лошадей у нас отобрали, но нас самих никогда не отберут» [Там же. Л. 136.]. Подобные факты отмечались в Атяшевском, Дубенском и других районах. [См.: Солдаткин А. П. Указ. раб. С. 183.]
Необходимость выполнения плана посева яровых культур и минимального обеспечения продовольствием колхозников требовала оказания помощи недородным колхозам. В справке наркома внутренних дел С. М. Вейзагера сообщалось в начале апреля 1937 г., что колхозам было отпущено 17 451 ц продовольственной ссуды и 45 584 ц семенной ссуды и только из-за «нежелания перестроиться и неумения организовать работу» районными властями продовольственное положение остается тяжелым. [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 22. Л. 395.]
Руководство страны, учитывая последствия 1932-1933 гг., пошло на известные послабления в отношении аграрного сектора (например, постановление СНК и ЦК ВКП(б) от 20 марта 1937 г.). Существенно было облегчено положение и деревни Мордовии. 16 июля 1937 г. принято постановление СНК и Мордовского обкома «О распределении льгот колхозам, колхозникам и единоличникам М АССР» [Красная Мордовия. 18 июля 1937 г.], в котором говорилось о снижении почти в 2 раза норм зернопоставок с колхозов и единоличников, списании задолженностей по семенной, продовольственной и фуражной ссудам с зерновых колхозов в количестве 116 621 ц, выданных до осени 1936 г., недоимок с колхозов по натуроплате МТС за работы 1936 г. — 32 483 ц, фуражной ссуде — 5 398,8 ц; о рассрочке на 3 года (1937-1939 гг.) задолженности колхозов по семенной, продовольственной и фуражной ссудам, выданным начиная с осени 1936 г. в количестве 661 467,8 ц, а также о списании значительных сумм недоимок (в общей сложности более 6,5 млн руб.) с колхозов, колхозников и единоличников и снижении, отсрочке на 1938-1939 гг. возврата колхозами и колхозниками суммы кредитов около 6 млн руб. Перечисленные «льготы» и хороший валовой урожай зерновых в 1937 г. (более 900 тыс. т [ЦГА РМ. Ф. Р-228. Оп. 3. Д. 136. Л. 244.]) способствовали преодолению дальнейшего распространения продовольственного кризиса.
Надькин Т. Д. Сталинская агарная политика и крестьянство Мордовии. М., 2010. С. 151-157.
Найдено здесь: https://vk.com/historydoc?w=wall-27569095_1624952
или
Journal information