Дмитрий Фёдоров (Москва, конец 1970х):
Я жил в коммуналке, находившейся в полуподвале с видом на Садовое кольцо, от которого нас отделяло полтора метра тротуара. Не было телефона, горячей воды, зато были соседи... Когда мы переехали в отдельную квартиру, мама все не могла понять, отчего так долго не кончаются стиральный порошок, зубная паста, соль, крупы и тд., пока до нас не дошло, что все вышеперечисленное находилось в общем пользовании всей коммунальной квартиры.
Виктор Иокиранта (Пермская обл., 1956-1969):
Я с 1956 года до 1969 жил в коммунальной квартире. У нас была семья 5 человек, и 2 комнаты, небольшие. В большой комнате всегда жила другая семья. Одну из наших комнат занимала больная бабушка, а родители и мы, двое детей, жили в одной комнате. Дом был построен пленными немцами. Донимали мыши и клопы, война с ними была постоянным занятием матери. Клопы летом набегали от соседей по стенам, скорее всего. И в нашей квартире соседи часто менялись, новосёлы тоже с мебелью их завозили. Самые мрачные воспоминания - это психически больной жилец. Он всегда держал руку в кармане, в которой был зажат нож. Другого жильца часто приходилось связывать, и он подолгу лежал на полу с синими от верёвок руками. Лежал он так, что мы перешагивали через него. Его связывали либо соседи, либо милиция. А нас просили развязать, когда успокоится. Хорошо было в СССР.
Людмила Новикова (Москва, нач.1980-х):
Я чуть-чуть застала коммуналку в детстве. Но там у нас был очень хороший сосед: одинокий мужчина, он часто играл с нами детьми. Ну и вообще дети не чувствуют всех минусов такого житья.
А еще довелось мне жить в коммуналке 2-3 месяца во взрослом возрасте. Я только-только вышла замуж, жить нам было негде. А у одних знакомых пустовала несколько месяцев комната в коммуналке. И они нас пустили туда. Вот тут я вкусила все "прелести". Трехкомнатная квартира, одна кухня и один туалет с ванной. Кроме нас жили еще 2 семьи. Во-первых, мать со взрослым пьющим сыном (в общих местах он не хулиганил, мы слышали только как они ругались в своей комнате, и когда его рвало в туалете, мать за ним всегда убирала).
И была еще ехидная одинокая старушка. Когда была наша очередь мыть полы в общих местах, она любила потом проверить. Проверяла как на кораблях делают: проводила по полу платочком, но не белым, а каким-то синеньким. Если платочек не пачкался - значит все хорошо.
Не считая этого, соседи наши не были особенно вредными, мы с ними более-менее ладили, соль в чай друг другу не сыпали. Но все равно, это вынужденное сожительство с людьми, абсолютно тебе чужими, с совершенно другими бытовыми привычками, для меня было мучительно. И я не представляю, как жили в сталинское время за занавеской по 5 человек в комнате.
И еще одно впечатление, тоже из начала 1980-х. Послали нас в командировку в Тарусу на 2 дня (Таруса, не Сибирь, не конец света). Ночевали одну ночь в местном общежитии - гостинице. Длинный барак, наверное, в 20-30 комнат, в конце коридора - туалет, один на всех. Одна кухня. Стены между комнатами - как фанерные перегородки, все слышно. И комнатки крошечные, в нашей стояло две кровати и стол со шкафом. Мы провели там только одну ночь, а люди жили так месяцами.
Инна Холодцова (Москва, конец 1960х-1971):
До 10 лет жила в коммуналке. Когда живёшь с рождения, не паришься, тем более к ребёнку какие претензии? Соседей любила. У меня была соседка на год старше. Помню, разбудили меня утром рано: она в первый класс пошла и зашла мне в форме показаться... Дружила я с ней. Мама дружила с соседом в детстве. А бабушки иногда ругались, а когда уж ругались, вспоминали всё-всё. А когда во взрослом возрасте пришлось в коммуналке жить с соседкой, у которой развивалась Альцгеймера - она вредничала - было несладко, один раз вызвала участкового, когда меня не было - ей что-то показалось. Но забавные истории вспоминаю... Думаю, как попадёт. И да, ещё много коммуналок расселила - наслушалась... Не всем повезло... И криминал тоже был в коммуналках... И много чего б порассказала на книгу...
Людмила Новикова:
Да, люди разные. И бывает, что они очень подходят друг другу. Хотя даже в этом случае, думаю, они не отказались бы от отдельных квартир. Ужасно только, что им не оставляют выбора, и они вынуждены жить вместе. А если люди не подходят друг другу - это ад. В той коммуналке, о которой я писала, не такой плохой вариант, я очень хорошо прочувствовала выражение "мой дом - моя крепость". Вот там "моя крепость" была моя комната. А все остальное - чужое, иногда враждебное, иногда нейтральное, но не мое.
Igor Gorsky (Киев, 1960-1966):
Дом был напротив так называемой дачи Хрущева в Киеве... Мы жили там до моего шестилетия. Насколько я помню там было три комнаты... В одной мать и сын, танцор ансамбля песни и пляски... Во второй - отец, мать и взрослая дочь... В третьей мы - бабушка, дедушка, мой дядя, мама, папа и я... Вот так вот... Никогда не забуду туалет со старым бачком и тремя досками...😊
Людмила Гоук (Город в Карелии, 1960е-1970е и некоторые до сих пор):
Коммуналка - это рай, вот общежитие - это ужас. Длинный коридор, в конце туалет, кухня и ванная. В туалете всегда грязно и накурено, хотя дети тоже туда ходили. Извините за подробность, но справлять нужду в позе орла учились с детства. На кухне пару плит и раковин, ванная используется только для стирки. Все ходили в баню раз в неделю. Кстати, у меня на родине до сих пор есть такие общежития, люди там проживали всю жизнь. Я сама жила шикарно. Папа большой начальник, но ведь не в вакууме я жила. Город в Карелии, там до сих пор есть два таких общежития, где люди живут всю жизнь. А ещё есть бараки 8-ми квартирные, строили их во времена ГУЛАГа, из удобств только газ и то после 1970-х, туалет - дырка, печки, вонь в квартире ужасная. Тоже до сих пор люди живут.
Виктор Иокиранта (Пермская обл., первая пол.1970х):
Если уж сравнивать, то самый, как вы сказали, ужас - это жизнь в бараках. Несколько моих приятелей жили в них. Всё по Высоцкому: «...система коридорная. На 38 комнаток всего одна уборная». И понятно, что на улице. Друзья жили в них до 1976 года, затем жизнь нас разбросала. Как долго они там жили, не знаю. Один из приятелей чуть не погиб в туалете: мороз около 40, он в темноте соскользнул в дырку и плотно повис на локтях. Пришлось минут 40 кричать. Выручили.
Людмила Гоук:
Есть такие, много на севере. Строили как времянки для вольняшек, оказалось на 90 лет.
Masha Gracheva (Ленинград, 1940-е):
Когда мои вернулись после войны в Ленинград, то оказалось, что у них мошеннически отобрали квартиру. Дом стоит, все цело, а они оказались на улице. Им дали комнату в ВУЗе! (На работе деда). Не в общежитии... В самом ВУЗе! Они там жили впятером, без удобств вообще. Переезжая периодически из класса в класс. Не скажу точно, но лет 10 или больше они там прожили! Мне даже не представить.
Елена Иваненкова (Москва, 1964-1973):
Я жила в коммуналке до 10 лет. На проезде Сапунова, в самом центре Москвы. Наши окна были напротив окон общественного туалета. А еще в наш подъезд приходили алкоголики из ГУМа справлять нужду, наверное, путали с туалетом. Вода только холодная, клопы естественно... Сначала с нами жила кореянка очень громогласная, варила какую-то очень вонючую еду. Она вкусная была, нас угощали, но в процессе варки пахло ужасно. Потом она уехала, приехала очень скандальная баба, в общем есть что вспомнить...
Дмитрий Браткин (Ленинград, серед.1980х и др. годы, так жили знакомые и друзья):
В одной квартире на Галерной (там было примерно 5-7 комнат) - общая ванна стояла на общей кухне. Все проходили мимо, а за занавеской мылся дядька, шумел себе душем и пел песенку. Комната тоже была проходная, и через нее все время шел караван черти-кого.
Другую дореволюционную квартиру советская власть распилила пополам - в одной половине остался парадный вход и ванна, в другую поднимались по черной-черной лестнице и кроме туалета воды не было. В туалете мыли посуду. На лестнице была пробита наружу дыра, заклеенная листочком бумаги. Зато во дворе в закутке продавали торты от какой-то фабрики-кухни. Если не знать - ни за что не найдешь.
В другой 11-комнатной квартире - все переругались, кто будет красить кухню - и чтоб никому не было обидно, обили все стены листами нержавейки. На ней висел довоенный телефон. Входишь в солнечный день - все сверкает, аж глаза режет, а потолок черный от столетней копоти, столы грязные, кучи немытой посуды и замотанные полотенцами хозяйки в халатах. В той квартире имелась ванная. В ней с высокого потолка до самого низа свисали черные сталактиты длинной мокрой пыли. Они опять же поругались - и никто не хотел мыть. Ванна изнутри была темно-коричневая. Лампочка светила полудохлая. Обмылок уносили с собой в комнату. Еще кстати про эту коммуналку (см. выше). Там вся парадная была коммуналки, и жили, видимо, полные идиоты. Между окном и лестницей были глубокие ниши до следующего этажа, и жители хвастались, что зачем выносить помойные ведра на улицу, можно ж высыпать прямо здесь. И высыпали. Одним веселым утром они не смогли выйти из своих квартир и поехать на работу, так как на лестницу пришли полчища крыс. Они сидели дома, закрывшись на все замки, и тряслись.
Виктор Иокиранта (Пермская обл., 1960е -1970е):
Жаль мне вас, жителей Ленинграда! То ли дело у нас на Урале. Двухэтажные дома стояли крУгом, внутри так же крУгом сараи. В центре двора помойка. В любое время пошёл и высыпал мусор. Мусорка была одним из любимых мест детских игр. Тут и из рогаток стреляли, и взрывали что-нибудь, и искали что-нибудь полезное.
Нина Носырева (Новосибирск, до 1968):
Мой отец получил квартиру в 1968, когда мне было 14, брату 12. До этого жили в коммуналке. Двухэтажный деревянный дом, в квартире три комнаты, три семьи. Общая кухня, у каждой семьи кухонный стол, шкафчик какой-нибудь. Была ещё длинная узкая комната, её называли умывальник. Там сначала висели три рукомойника, под каждым - помойное ведро, потом провели холодную воду, поставили унитаз. Раковину поставили только одну, на кухне. А до этого взрослые ходили в уборную на улице, для маленьких детей был горшок в комнате. По субботам ходили в городскую баню. Во время моего детства в этой квартире было 5 взрослых и 5 детей. С соседями общались, и ссорились, и мирились, но всё же это были чужие люди, с которыми было такое вынужденное сосуществование. Хорошо помню чувство ожидания - папа на заводе стоял в очереди на квартиру, потом ещё год работал на стройке за гроши. Таких брусчатых деревянных домов было много вокруг, в те времена там было много молодых семей с детьми. Постепенно они переезжали в хрущёвки, на их место заселялись какие-нибудь старики из сносимых бараков, одинокие немолодые женщины из заводских общежитий (им отдельные квартиры не давали), и просто маргиналы. Мне вот интересно, где-нибудь ещё в мире, в государствах, которые считают себя передовыми и развитыми, было такое искусственное сожительство семей?
Любава Булгакова (Москва, 1960-1970-1980е):
Жили в коммуналке 30 лет. В самом центре Москвы в красивом доходном доме, огромная квартира семь комнат, пятнадцать человек. Самый экстрим - это очередь в туалет и ванну по утрам, всем на работу, все спешат. Длинный коридор, кухня с тараканами, которые не выводились никакими методами. Хоть соседи были приличные, в этом повезло, без драк и пьянок, но все-равно считаю коммуналку страшным злом, бесчеловечным проявлением совка! Конечно, утаить ничего нельзя, все на виду, все про всех все знают, включая интимные подробности. Не спрятаться. Восхваления коммунальной жизни, что мол весело и дружно, вызывает просто обиду, это нечеловеческие условия и стокгольмский синдром. И вся дружба и товарищество - это жестокая необходимость, сегодня ты дашь стулья и соль, а завтра тебе, иначе просто не выжить! А вовсе не высокие качества людей.
Avi Rahim:
Бесплатного жилья в совке не было. Было лишь право на проживание. Квартиры и другие площади были собственностью государства.
Такое и было совковое жилье.
Дмитрий Браткин (Ленинград, 1970е):
Одна наша преподавательница рассказывала, как она приехала в Ленинград, где у нее жила сестра. Сестра встретила на вокзале, сели в трамвай, поехали к Театральной площади. Сестра говорит: ты только ничему не удивляйся, ладно? - гостья отвечает: ладно. Подходят к парадной, сестра говорит: только не удивляйся ничему, хорошо? - та отвечает: хорошо. Наконец, подходят ко входу в большую квартиру, сестра отпирает (со словами: ты не удивляйся), долго идут по коридору, потом останавливаются у какой-то двери, сестра говорит: ты не удивляйся! - и заходит. Внутри огромная квадратная комната без мебели. В середине стоит железная кровать без матраса и белья, на ней прямо на панцирной сетке лежит абсолютно голый мужчина и на них смотрит. Женщины проходят по диагонали через комнату, в дальнем конце маленькая дверь, за ней - комната сестры.
Гостья спрашивает: а ЭТО что такое?
- А это сосед.
- А почему он там?
- Потому что это его комната.
- А почему он в таком виде?
- Потому что он У СЕБЯ ДОМА.
Masha Gracheva (Пермская обл., конец 1950х - нач.1960-х):
Я был крайне ненормальным в смысле стеснительности ребёнком. Летом в городе не работали городские общественные бани. Мать мыла меня в корыте посреди общественного коридора. Естественно, я был обнажён, а мимо ходили 2 девочки-соседки. Одна с комсомольским значком уже, а вторая почти ровесница. Учились мы в одной школе. Это тоже, мне кажется, было издевательством над советским человеком, будущим строителем коммунизма. Хорошо было в СССР. По моему убеждению, после такой жизни трудно было остаться здоровым в психологическом отношении, и это коснулось не только меня, так жили миллионы.
Tamara Gettin (Ленинград):
Вспоминаю как страшный сон ленинградскую коммуналку с соседкой и её ублюдком мужем. Слава богу, что это было не очень долго.
Natalya Trembeth:
Мы тоже жили с соседями в одной 3-х комнатной квартире в разных городах, куда переезжали, пока не удалось удачно поменяться на однокомнатную...
или
Journal information